Где харчеваться, або Борментавр

- А-а-а! - страшно орал Шариков, удерживая спиной сотрясающуюся дверь. - Филипп Филипыч! Зинка! Зинаида Прокофьевна! Дарь Петровна! Кто нибудь!.. Караул!

- Что такое? - холодно спросила Зина, заходя в кабинет. - К чему паника?

- Зинаида Прокофьевна, - задыхаясь проговорил Шариков. - Немедленно вызовите профессора. И еще пять мотоциклетов с пулеметами!

- Ишь ты, - ответила Зина. - Как за жопу меня хватать, так Зинка. А тут — прямо таки Зинаида Прокофьевна! Что случилось? Кошку увидел?

- Чудовище! Неимоверное! Огромное, побери меня триппер, как антанта! Вот, пальто мне прокусило! - продолжая подпирать локтем дверь, Шариков продемонстрировал отованный клок кожаного пальто.

В дверь с той стороны въебало так, что Шариков проскользил на каблуках по полу, и на четвереньках кинулся обратно, удерживать свой последний рубеж обороны.

- Зинка! Зиночка! Зинулечка, - умоляюще провыл Шариков, упираясь головой в створку. - Зинаида, блять, Прокофьевна-а-а-а! Немедленно Филиппа Филипыча зовите! Эта монстра, она же потопчет всех!

Словно в подтверждение его слов, дверь навылет пробил костяной рог, поворочался в дыре, и выдернулся обратно.

- Ну, - задумчиво сказала Зина, - Если профессор не занят с пациентом, я, пожалуй, передам. Вы тут подождите, не уходите. И, будьте добры, не называйте меня «Зинаида блядь Прокофьевна». Я социальный служащий, а не то, что вы про меня говорите.

- Куда я уйду, - тоскливо сказал Шариков. - Я уйду, а оно догонит.

***
- Нуте-с, - сказал доктор Преображенский, усаживаясь в кресло. - Что снова не так? Кошку увидели?

- Монстра! - трагически отозвался Шариков. - Надо в подотдел очистки позвонить, чтобы его зачистили. Только нужно еще мотоциклеты с пулеметами. Эдакого легко не зачистишь.

- Вы водки не пили? - озабоченно спросил профессор. - Откуда здесь монстр?

- За дверью! - прошептал Шариков. - Ломится! Вот, пальто прокусил.

Профессор со вздохом поднялся из кресла, проследовал к двери, отодвинул Шарикова, открыл створку и заглянул в смежный кабинет. Затем смешно сложил губы и похрюкал в бороду особенным образом. В ответ раздался гулкий рев.

- Вот! - торжествующе крикнул Шариков, пятясь от двери. - Монстра рычит! Говорил же я!

- Какой же это монстр, - ответил Филипп Филиппович, возвращаясь в кресло. - Это доктор Борменталь. Мы с Иваном Арнольдовичем провели эксперимент — с его, безусловно, согласия, - и я пересадил ему железы носорога. Трансформация пока не закончена — но ведь и вы не сразу стали… условно, говоря, человеком. Так что он теперь не Борменталь, а, скорее, Борментавр.

- Что ж он кидается тогда? - плачущим голосом спросил Шариков. - Свои же люди!

- Ну а чего вы хотели? Вы хамите, хулиганите в доме, хватаете Зинаиду Прокофьевну за неприличные места. Воруете вещи, деньги. Ваша эта машинистка, как ее?… - профессор пощелкал пальцами. - Фамилия как у художника...

- Васнецова, - угрюмо подсказал Шариков.

- Точно. Васнецова. Приходила с шестью щенками в подоле. Что вы ей ответили?

- Топить к чертовой матери, - так же мрачно ответил Шариков, - Или сократим из отдела.

- Вот. А это ваше потомство между прочим. На самого Ивана Арнольдовича вы бросались три раза. Из них — два раза с оружием. Какого же вы к себе от него отношения ждете?

- Слушайте, - с надеждой спросил Шариков. - А может вы вырежете ему эту железу из головы, чтобы обратно стал Борменталь, а не Борментавр? И заживем по прежнему?

- По прежнему? - удивился профессор. - Вы хотите, чтобы я зажил с вами по прежнему? Давайте спросим Зину, Дарью Петровну, дворника Федора — хотят ли они с вами зажить по прежнему?

- Жаловаться буду, - жестко сказал Шариков. - В Совнарком. Чтобы удалили Борментавра. По линии отдела очистки!

- Жалуйтесь, конечно, - охотно согласился профессор. - Но гибридизация доктора и носорога является важной научной программой, одобренной правительством РСФСР. Если уж удалять железы при отмене программы — так надо и вам удалить. Хотите снова собакой с ошпаренным боком по улице на четырех лапах бегать и «Абырвалг» читать?

- Где же я теперь харчеваться буду? - с тоской спросил Шариков. - Я без пропитания оставаться не могу.

- Извольте, оставайтесь. Харчуйтесь на здоровье. Вас никто не гонит, - спокойно ответил профессор Преображенский. - Сегодня на обед, кажется, тефтели. Для вас еще компот.

- Так он же меня стопчет, - взвыл Шариков. - Вы рог его видели? Оно же кидается как холера на колчаковских фронтах!

- Стопчет, - одобрительно кивнул профессор. - Что поделать, борьба видов. Советской власти хлюпики не нужны. Вот погодите, после Борментавра на очереди Борментозавр!

Ого-го! Машина убийства! Гомбожаб Цыбиков уже раскопал древние манускрипты Тибета, и полярный исследователь Отто Юльевич Шмидт готов вылететь, чтобы в высокогорных льдах найти останки велоцираптора, содержащие необходимый биоматериал для создания из Ивана Арнольдовича первого в истории борментозавра.

- Гомбожаб — это что? - тупо спросил Шариков. - И при чем тут велосипеды?

- Не что, а кто, - пояснил Преображенский. - профессор Гомбожаб Цэбекович Цыбиков, выдающийся востоковед, исследователь Центрального Тибета. Вот если бы вы не только календари читали, а научную литературу, то знали бы это имя. Наряду с Марксом и Каутским.

- Гомбожаб? - с ненавистью спросил Шариков, сжимая кулаки. - Все издеваетесь над пролетариатом? Я вот вам покажу сейчас гоможабов…

Из смежного кабинета донесся угрожающий рев Борментавра, уловившего агрессивные тона в голосе.

- Хорошо, - забормотал Шариков. - Пусть сейчас будет по вашему. Гоможабы капиталистические. Я ухожу. Я пока у Швондера поживу. Я вам это запомню. Увидите. Потом сами в ногах валяться будете, гоможабры на велосипедах.

Шариков, осторожно обходя разбитую дверь логова Борментавра, добрался до вешалки, снял с крючка и намотал ша шею шарф, и двинулся на выход. Уже у самого выхода обернулся и показал Филиппу Филипповичу сжатый кулак.

- Вот вы где у меня все будете. Я вам такой мандриан устрою! - взвизгнул Шариков и хлопнул дверью.

Профессор залпом забросил в рот рюмку ледяной анисовой.

- Зря вы так, Филипп Филиппович, - грустно сказала Зина, заходя в кабинет. - Он ведь такой. Он припомнит.

- Садитесь за стол, Зиночка, - благодушно сказал профессор, и разлил анисовую по двум рюмкам. - Обычно я дамам не предлагаю, но… У Ивана Арнольдовича термин реабилитации, а пить одному — дурной тон. Хуже только с собакой пить. Вы помните, что я вам говорил? Что человек всегда побеждает животное? Наука не всесильна, но она сильна. Уж точно сильнее пса.

- Он к Швондеру пойдет, - плаксиво сказала Зиночка. - А там такая стая, что любого человека загрызет, вместе с наукой.

- Да, - довольно сказал Филипп Филиппович. - Именно поэтому, под предлогом лечения зубов, я всему этому пролетарскому хору имени Швондера, включая самого регента и женщину неопределенного пола, под наркозом вживил железы серой крысы. Прислушайтесь, внимательно. Сейчас начнется. Раз… два… три! Оп!

Зинаида Прокофьевна подняла глаза к потолку, внимательно вслушалась, и поперхнулась ледяной анисовой водкой.

Из смежной комнаты торжествующе заревел Борментавр.