УСТАМИ МЛАДЕНЦА. ЧАСТЬ 1.

Об усвоении языка специально для Петра и Мазепы

Сержант Бойл: Дети есть?

Агент ФБР Эверетт: Два мальчика. Стокену пять лет, а Хьюи только исполнилось три месяца. У меня и фотография есть.

Сержант Бойл: Не хочу смотреть.

Агент ФБР Эверетт: Не понял.

Сержант Бойл: Не хочу смотреть. Все дети одинаковые. Они не похожи, только если ребёнок очень страшный. Так что если вы не собираетесь показать мне очень страшного ребёнка, я не хочу смотреть на это фото.

из фильма «Однажды в Ирландии» (The Guard)

Увы, придётся расстроить сержанта Бойла, сегодня речь пойдёт не о страшных детях (как только язык повернулся такое сказать!), а о языке, на котором говорят дети, а значит, на котором когда-то говорили и мы с вами. Процитируем принца датского: «Что за мастерское создание — человек! Как благороден разумом! Как беспределен в своих способностях, обличьях и движениях!»

Прав приятель Йорика, беспределен человек, ага. Мы способны делать удивительные вещи — кататься на одноколёсном велосипеде, ходить по Луне, отдавать голос на выборах за гречку, но, как мне кажется, самая крутая штука, подвластная человеку — это язык. И вот что поражает. Как, бывает, сложно нам даётся изучение языка в зрелом возрасте и как лихо с этим справляются малыши — без особых усилий и потребности в формальной инструкции. Так как очень скоро я пополню лагерь тех, кто в самолётах, поездах и ресторанах не раздражается из-за чужих чад, а скорее сам является источником раздражения, я решил детальнее разобраться в теме усвоения языка детьми. А разбираться есть в чём.

Зачем Ноам Хомский копался в человеческом мозге, и что он там нашёл? Для чего венгерка показывала американским детям странных животных? Что делать, если ребёнок би? Надеюсь, читать об этой и другой психолингвистической крутоте вам будет не только интересно, но и полезно.

Начнём с лавки древностей. С незапамятных времён людям хотелось узнать, как в человеке зарождается язык. А как провести лингвистические эксперименты, если власть и подданные у тебя есть, а ООН с глубокой обеспокоенностью ещё не придумали? Правильно. Нужно запереть где-то младенцев и ждать. Об этом нам писал ещё Геродот в своей «Истории». Древнеегипетский фараон Псамметих I поместил двух младенцев в пещере и велел обслуживать их молча. В возрасте двух лет они сказали слово, похожее на фригийское «бекос» (хлеб). На этом эксперимент закончили, потому что фараон ушел грустить из-за того, что фригийцы, как оказалось, древнее египтян. Разумеется, крайне высока вероятность того, что сиделки просто не разобрали болтовню малышей. Оставим эту историю на совести «Истории» историка Геродота.

Много позже, в XIII в. похожий эксперимент провели при дворе императора Священной Римской империи Фридриха II. Император был очень образован, знал много языков, устраивал математические соревнования и поощрял резать трупы во благо науки, но чего-то не хватало.

Император Священной Римской империи Фридрих II

Тогда он повелел женщинам взять шесть младенцев, купать их, ухаживать за ними, холить всячески, но, как вы догадались, не говорить с ними и даже не проявлять никаких эмоций. Всё это для того, чтобы узнать, каким языком Господь снабдил Адама и Еву — ивритом, греческим, латынью, арабским или др. Эти чудачества записал в своих Хрониках монах-францисканец Салимбене Пармский. От него же мы узнаём о печальном итоге эксперимента — все шестеро младенцев погибли. Очевидно, сна, тёплой воды и кормления для малышей недостаточно, без общения никуда, но об этом мы вспомним позже, когда рассмотрим интеракционистскую теорию.

Прошло немногим больше двух столетий после исследования Фридриха, и история повторилась. На самом севере Альбиона один человек возжелал определить, языку учатся или же он в человеке есть просто так с рождения. Так и хочется сказать: «Этим студентом был Ноам Хомский», но нет. Этим человеком был король Шотландии Яков IV, именно он отправил двоих ребятишек и их немую няню на остров Инчкит в лингвистическую ссылку. Как сообщили вскоре королю, детишки мило лопотали на иврите, однако этому заявлению веришь не больше, чем эксперименту Псамметиха.

Король Шотландии Яков IV

Первые исследования, как видим, проводились в условиях злой иронии — чтобы понять, как появляется язык, кого-то непременно его лишали. Но первые (пусть и негуманные) тропы были проложены, и уже ХХ век вспыхнул яркими красками новых теорий усвоения языка. Рассмотрим же их скорее.

Как многие уже, наверное, догадались, тут попахивает горячим диспутом с Хомским (а как без него?), но мы для порядку вспомним и о некоторых других теориях усвоения языка.

Открывают хит-парад бихевиористы. Например, американский психолог-бихевиорист Беррес Скиннер считал, что любое поведение обусловлено опытом, доведённым до автоматизма. Если мы что-то делаем и у этой деятельности есть положительные последствия, мы продолжим это делать. Язык, следовательно, усваивается через имитацию, стимулирование и взаимодействие.

Беррес Фредерик Скиннер

Позволю себе немного отшлёпать теорию Скиннера. Во-первых, дети часто составляют фразы, которые они никогда не слышали. Во-вторых, они распознают больше слов, чем могут использовать. В-третьих, дети не всегда реагируют на поправления, да их и не всегда поправляют. В-четвёртых, в разных странах и на разных языках дети проходят одинаковые стадии гуления и лепета (мы об этом ещё вспомним).

Далее идут швейцарский психолог Жан Пиаже и его теория когнитивного развития.

Жан Пиаже

Он утверждал, что дети подобно маленьким учёным активно изучают мир вокруг себя, используют среду и социальное взаимодействие для формирования языка. Детям необходимы определённые интеллектуальные способности, чтобы овладеть конкретными аспектами речи. В частности, когнитивисты приводят пример с постоянством объектов. Речь идёт о том, что в течение первого года жизни дети не знают о существовании объектов вне поля их зрения: «Не вижу свинку Пеппу – стало быть, нет её, а кто-то сейчас жрёт бекон». Примерно в 1,5 года дети начинают догадываться, что объекты могут существовать независимо от их восприятия. Когнитивисты тут выскакивают из-за угла и кричат «Ага!», намекая на то, что в этот же период жизни у детей наблюдается резкое увеличение словарного запаса, а значит, эти два явления не только связаны, но и второе вытекает из первого.

Кинем небольшим булыжником в когнитивистов. Дело в том, что истории известны дети, которые усвоили язык, несмотря на, скажем, не вполне стандартные умственные способности. Да и развитие, например, синтаксиса не так уж полагается на общий интеллектуальный рост человека.

Как и обещал, интеракционистская теория. Интеракционисты, как, например, американский психолог и педагог Джером Брунер, считают, что речевое поведение взрослых при общении с детьми крайне важно для усвоения языка.

Джером Бруннер

Да, в мире есть несколько культур (в частности, на Самоа и Папуа-Новая Гвинея), в которых с ребенком не заговаривают до тех пор, пока он сам не начнёт произносить более или менее членораздельные слова, но они скорее подтверждают правило. А так-то в большинстве стран всё же родители начинают тараторить без умолку с детёнышем, да ещё и подстраиваются под его речь, меняя свою — эта манера изначально называлась «motherese» (то есть материнский язык, что-то вроде сюсюканья). Однако вскоре выяснилось, что это делают не только мамы, поэтому такой способ общения назвали нейтрально «baby talk» или по-научному «child-directed speech» (CDS).

Кстати, исследования показали, что по сравнению с маминой речью папин язык носит более требовательный характер, в нём шире вокабуляр и больше прямых вопросов. Главные цели CDS:

1. привлечь и удержать внимание ребенка;
2. помочь с разбивкой языка на легче воспринимаемые порции;
3. сделать коммуникацию с ребенком более предсказуемой, обращаясь к ситуации в настоящем времени.

Если, попивая свежее пивко на детской площадке, вам захочется распознать эту самую CDS, вот вам несколько подсказок:

• заметны признаки вторичной артикуляции, например, огубление. Некоторые взрослые, когда говорят с детьми, складывают губы так, будто их снимают в эту минуту для инстаграма — «у кту эту у нус тут тукуй хуруший»;
• излишнее интонирование, высокий тон;
• чаще встречается повторение;
• речь медленнее, нарезана короткими «кусками», при этом упрощённая (склонение встречается реже, вокабуляр ограничен);
• редупликация («динь-динь») и «детские» словечки («собачка»);
• часто встречается императив («скажи, покажи»), а служебные слова, напротив, опускаются;
• чаще используется имя собственное вместо местоимений («Папа тебя любит», а не «Я тебя люблю»), а также существительные и настоящее время;
• много вопросов к ребёнку и перефразирование его ответов.

Однозначного мнения насчёт такого способа общения с детьми у специалистов нет. Кто-то считает, что CDS делает обучение языку более доступным, кто-то думает, что с его помощью легче удерживать внимание ребенка. Хомский, защищая свою теорию (о ней чуть ниже), говорил о лингвистической бедности речи взрослого, которую он обращает к ребёнку (детский язык вместо реальной взрослой речи), а стало быть, особого смысла в этом детском языке нет. А вот американские лингвисты Кэтрин Сноу и Чарльз Фергюсон провели в 1977 г. ряд исследований, которые показали, что коммуникативное поведение родителей — едва ли не наиболее важный фактор, влияющий на развитие языка. На самом деле, нет убедительных доказательств тому, что CDS помогает ребёнку пройти все стадии развития языка быстрее. С другой стороны, сложно отрицать, что медленная и чёткая речь, особенно в ранние месяцы жизни ребенка, помогает ему лучше усвоить новые слова.

А теперь падаем ниц, ибо разговор пойдёт о one and only Ноаме Хомском и его детище — универсальной грамматике.

Ноам Хомский

Учение Хомского доминировало в лингвистике в течение почти половины века и собрало хорошую армию поклонников и последователей (их можно называть и универсалистами, и генеративистами, и нативистами). Эти самые нативисты борются с эмпиристами уже десятилетиями, их противостояние даже обозначили крутым версусом — nature (природа) vs. nurture (воспитание). Если нативисты считают, что усвоение языка базируется на определенном врождённом механизме, то эмпиристы говорят, что рулит в основном наш опыт, а с опытом приходит и владение языком.

Одним из краеугольных камней универсальной грамматики являлось наличие в человеческом мозге специального врождённого языкового модуля. Другими словами, способность усваивать язык биологически запрограммирована в нас. Этот механизм Хомский назвал Language Acquisition Device («устройство восприятия языка», далее LAD), который кодирует основные принципы языка и его грамматические структуры в мозге ребенка. От детей только и требуется, что изучить новый лексикон, который поступает извне, и применить упомянутые структуры из LAD. Нет, это вовсе не значит, что ребенок может родиться с прекрасным знанием корейского или фризского. Мы не входим в этот экипированными правилами, звуками или лексиконом конкретного языка, все эти радости мы должны выучить. Что детям не нужно выяснять, так это как язык работает — какие слова мы можем строить, какие предложения составлять, какими интерпретациями рулить. Эти фундаментальные принципы определяют, что возможно в человеческом языке, а что нет. И так для всех языков! Учитывая, сколько всего их на планете, кажется странным, что существует только один набор принципов, «чтоб править всеми», поэтому теория авторства папы современной лингвистики Ноама Хомского стала, конечно, по-настоящему революционной.

В частности, Хомский приводил следующие аргументы. Во-первых, дети проходят одни и те же стадии усвоения речи, независимо от языка.

Во-вторых, дети осваивают язык намного быстрее, чем если бы они были tabula rasa. Чтобы двигаться по такому ускоренному графику, им точно требуется какая-то поддержка изнутри. Возьмём лепет, эти обворожительные случайные слоги, которыми сыплют дети. Вот только они не вполне случайны, верят нативисты. Независимо от усваиваемого языка, дети используют один и тот же набор звуков. В одном исследовании проверили ранний лепет детей из 15 разных языков, включая английский, тайский, арабский и даже майя — то есть языки из самых разных семей. Исследование показало, что все дети склонялись к использованию глухих губно-губно-взрывных согласных звуков типа [p] и [b]. Они также отдавали предпочтение низким гласным (например, [æ] и [ɑ]) перед высокими (например, [i] и [u]). И всё это независимо от того, используются эти звуки в исследуемых языках часто, и используются ли вообще. Круто понимать, что ваше восьмимесячное счастье может различать любую пару звуков любого языка в мире. И уж точно делает это лучше взрослых.

Если задуматься, это даже логично, ребёнку ведь нужно быть готовым к любому языку, поэтому и их (наш) артикуляционный аппарат оборудован так, чтобы принять любой язык мира. И дело не только в звуках. Дети также подхватывают слова в одинаковых дозах и на одинаковых стадиях, и снова без привязки к конкретному языку. Стиль освоения новых звуков, способ пожирания новых слов, всё это одинаково по всему миру — в Стамбуле, Нью-Йорке, Коломбо или Изюме.

Если предположить, что ребёнок справляется с языком только через научение (безо всяких механизмов и программирования в мозге), тогда компьютерное моделирование должно справиться с такой задачей достаточно просто. Именно это попыталась проверить американский лингвист Лиза Перл в 2011 году. Она сделала 20 разных компьютерных моделей того, как может быть усвоена система ударений в английском. Какие слоги произносятся сильнее других, и какие факторы влияют на это. И эксперимент провели не только лишь раз, а целых тысячу раз для каждой модели. Так вот представьте, исследование показало, что с английским справились три модели. Всего три из двадцати тысяч. А дети справляются с этим абсолютно просто. Что тут сказать. Надеюсь, Хомский накрыл хорошую поляну Лизе за такой эксперимент.

Ну и, конечно, поражает скорость, с которой дети осваивают язык. Взглянем на филологические достижения ребятёнка к 3 годам. Он уже знает возможные звуковые комбинации своего языка и знаком с правильным порядком слов. То есть турецкому ребёнку, в отличие от, например, французского малыша, уже известно, что сказуемое идет после прямого дополнения, а не наоборот. Они уже знают, как формулировать вопросы, знают про прилагательные и наречия. При этом хреново рисуют, не умеют завязывать шнурки и вообще тупят в математике. Так откуда им известны тонкости, которым их пока ещё никто не учил? Нативисты верят — глубоко в сознании, в генах или ещё где-то у нас есть наборы абстрактных правил, которые и задают для нас вектор изучения языка. Потом, конечно, детишки вырастают и пишут в интернетах «кокрастыке», «точки на ды» и «севолиш», но это уже совсем другая история.

За 40 лет теория Хомского претерпевала некоторые изменения (часто от рук самого Ноама), что вылилось в его статью в журнале Science в 2002 году, в которой он уже был несколько менее категоричным (например, описывая универсальную грамматику, Хомский включил только одну её черту — рекурсию). Теория подвергалась изменениям не от хорошей жизни, как вы понимаете. Критиковали Хомского с первого дня, часто и от души — многие учёные отказывались принимать существование LAD-модуля у ребенка, и у них были на то свои аргументы. Во-первых, Хомский лично не проводил исследований с детьми — только теория, только описание грамматики. Во-вторых, он откровенно клал со словарём на аргументы того же Скиннера насчёт влияния имитации, повторения и взаимодействия на развитие языка. В 1977 году Жаклин Сакс и Барбара Бард опубликовали исследование Джима, слышащего сына глухих родителей. Родители Джима хотели, чтобы сын научился говорить, а не использовал жестовый язык, как они. Он смотрел много ТВ и слушал радиопередачи, таким образом, получая постоянное языковое воздействие (так называемый инпут). Тем не менее, его прогресс ограничился, пока им не занялся логопед. Как выяснилось, одного языкового воздействия оказалось мало, без общения и взаимодействия в изучении языка существует свой потолок. Однако тема усвоения языка глухими и жестовых языков вообще — это отдельный мир, и он заслуживает отдельной же статьи.

Да, в наше время когда-то революционная теория Хомского всё больше подвергается сомнению, но я сейчас хочу вспомнить об эксперименте, который если и не доказал слова Хомского, то как минимум стал сильным аргументом в его пользу.

Продолжение следует... тут